Мой вклад в мир интиллекта™.

После 1982-го года в СССР, стране развитого социализма, незаметно начались разброд и шатания. Ну а что можно ожидать от страны, где в могилу уронили гроб человека, который этой страной рулил, не приходя в сознание какое-то количество времени, аж 18 лет? Пришедшие за дорогим Леонидом Ильичем соратники по борьбе Юрий Владимирович Андропов, который запомнился мне выпуском водки по 4.70, тут же окрещенной народом «Андроповкой», и Константин Устинович Черненко, который запомнился тем, что во время его правления был расстрелян бывший глава Елисеевского магазина Соколов, покончил с собой бывший министр внутренних дел Н. А. Щёлоков, был предан суду Юрий Чурбанов и еще по-мелочи; как-то тоже не особо стремились «закрутить гайки», а поэтому еще до появления на нашем небосклоне «утёнка с пятнышком» — Михаила Сергеевича Горбачева, как говорится, махровым цветом расцвели такие порождения хаоса, как: панки, хиппи, любера, металлисты, Игорь Тальков и Юрий Юлианович Шевчук.

Юрий Юлианович Шевчук «оглянулся, всё тихо, хвоста, вроде, нет» и так же тихо проник в мою жизнь, как и его гражданственно-патриотическая лирика.

Заливая в себя различные патриотические напитки я с придыханием слушал хриплый голос «агитатора, горлана, главаря», всё это было как-то ново, как-то запретно и неизведанно. Старенький бобинный магнитофон потоком выдавал мне творческие потуги автора большинства песен и единственного бессменного участника группы ДДТ. Песня «Не стреляй» навсегда отпечаталась в моём сердце, а альбом «Периферия», был заслушан до разрывов плёнки Шосткинского объединения «Свема».

Так мы и шли по жизни рука об руку, я и Юрий Юлианович Шевчук, обильно сдабривая вехи нашего пути портвейном, плодово-ягодным и столовым вином, изредка нарушая гармонию мутным пивом из бидончиков и трёхлитровых банок.

Шло время.

Михаил Сергеевич Горбачев с соратниками активно закручивали гайки, одновременно даруя нам свободу мыслей и отнимая горячительные напитки. Казалось, что временам тотальной трезвости не будет конца, как не будет конца и гражданственно-патриотической лирике Юрия Юлиановича Шевчука. Но рано или поздно конец приходит всему.
Я прекрасно видел, как разваливается «великий, могучий Советский Союз» и на каждый свой взгляд я получал очередную порцию бичующих обличительных строк из уст Юрия Юлиановича Шевчука. Постепенно мне это стало надоедать.
Прихожу я в овощной магазин, а там картошка подорожала в два раза и где-то вдалеке, еле слышно голос Юрия Юлиановича Шевчука выводит «это все, что останется после меня...», я в ужасе на улицу, а там вместе с ветром перемен «у нас в деревне были тоже хиппаны» и так везде, куда бы я не пошел.

Невозможность существовать в мире, где любое действие обрастает обличительными строками и привели меня и Юрия Юлиановича Шевчука к болезненному разрыву.
Я об этом не жалею, думаю, что и Юрий Юлианович Шевчук тоже.

Моя первая встреча с Борисом Борисовичем Гребенщиковым произошла где-то в начале 80-х. Как-то раз, зайдя в гости к однокласснику, я услышал трогающий душу козлетон, который с чувством излагал мне, что «зеленых конвергенций жаль, как жаль червей помятых хлебом». Человек, который сочинил этакую хуйню, был высокъ! И я поинтересовался у приятеля: «А это кто?» «Гребень!» - коротко и ясно ответил мне мой приятель и я внезапно понял, что он тоже высокъ, так как на него упали отблески гения Бориса Борисовича.
При помощи двухкассетного [круто, да?] магнитофона производства фирмы Panasonic мне была сделана копия записи с аудиокассеты и я ушел домой просветляться.
Просветлялся я достаточно долго. По моей крыше ползали старики Козлодоевы, Ивановы ждали колесниц и я уже даже для того, чтобы просто сидеть был должен держаться корней.
Я нервно курил и ждал чего-то необычного и необычное произошло, меня пригласили на «квартирник» Бориса Борисовича Гребенщикова, тогда он хоть и уже был высокъ, но ещё всё же был Бобом, просто Бобом.
«Вот повезло, так повезло!» — подумал я и стал прихорашиваться, потому как в театре я уже на тот момент был, а на «квартирнике» еще нет, а посему «квартирник» на тот момент для меня являлся ничем иным, как бессмертной оперой тов. Римского-Корсакова «Снегурочка» в Большом театре СССР, которую я тоже люблю и даже помню, что ближнего боярина Бермяту исполняет бас, но старшие товарищи сказали мне, что прихорашиваться не надо, а надо всего-навсего купить бухла и заплатить 5 рублей, так как несомненный талант Борис Борисович Гребенщиков тоже хочет кушать. Я сказал: «Да вы охуели!» и не пошел слушать великого Бориса Борисовича Гребенщикова в акустическом варианте.
Определенное количество портвейна я в горести всё же выпил и стал ждать возвращения друзей с «квартирника» Бориса Борисовича Гребенщикова.
Друзья вернулись просветленные и стали делиться сокровенным.
Оказалось, что Борис Борисович Гребенщиков в слова «Тор ебет увроп орокс о орокс / Дору акьдяд йызалгортсыб о.» вкладывал такую бездну смысла, до которой мне расти и расти, что я ничего не понимаю и вообще не просветленъ, а то, что я по скудоумию своему считал открытием чакр, на самом деле является банальным ужором.
«А не пошел бы тогда Борис Борисович Гребенщиков на хуй вместе со своим творчеством!» — подумалось мне.
С тех пор и разошлись наши пути-дорожки. Моя и Бориса Борисовича Гребенщикова!